«Я ударил игрока, судью, тренера соперника и инспектора». Рахимов, каким вы его не знали

«Рубин» — приятное открытие прошлого, да и старта нынешнего сезона РПЛ. А Рашид Рахимов точно заслуживает звания одного из лучших тренеров чемпионата. После возвращения с казанцами в элиту собрал классную команду, которая регулярно отбирает очки у топов. А ещё под руководством Рахимова Мирлинд Даку стал лучшим игроком РПЛ по системе «гол+пас», спрогрессировали молодой Илья Рожков и другие игроки.

У Рахимова яркая жизнь и карьера ― и не только тренерская, но и игровая. Он заиграл в «Памире» у Юрия Сёмина, с которым потом поработал и в «Локомотиве». Был у Олега Романцева в «Спартаке». Последние семь лет карьеры отыграл в Австрии, где стал легендой «Аустрии». В Австрии же Рахимов и начал тренировать и только потом вернулся в Россию — чтобы возглавить «Амкар». А ещё Рашид Маматкулович служил в погранвойсках, трижды был на грани жизни и смерти и устраивал настоящие потасовки на поле.

Почти три часа нашего разговора, который состоялся в начале июля в кабинета тренера на базе «Рубина», перед вами.

Итоги прошлого сезона «Рубина». Секреты идеальной атмосферы в команде. Особенности работы с игроками

— Вы охарактеризовали седьмое место «Рубина» в прошлом сезоне как первое место после «бессмертных»…

— Это мне так сказал один из знакомых. Мы прыгнули выше головы. Все, кто выше нас в таблице — топ-клубы с большими деньгами, обойти их очень сложно.

— Почему?

— Надо быть реалистами. Я, конечно, хороший фантазёр и мечтатель, но мы всегда рано или поздно возвращаемся к реальности. Я должен понимать, на что мы способны. Седьмое место для нас — отличный результат. В течение всего прошлого сезона приходилось затыкать дыры. Усиливать игру с замены нам было сложно.

— Чем вы больше всего довольны и что больше всего разочаровало в прошлом сезоне?

— У тренера всегда будет разочарование, когда упускаешь какие-то очки. Но ближе к концу сезона всё уравновешивается. Позитивных моментов было больше, многие футболисты сделали большой шаг вперёд. Больше всего я доволен нашим коллективом, той атмосферой, которая у нас царит. Это очень дорогого стоит.

— Приведите пример.

— Взять того же Ваду, который очень хотел остаться в команде, однако не получилось с ним договориться о продлении контракта. Надо было видеть то сообщение, которое он отправил в общую группу, когда прощался с парнями. Отправил его на русском, сказал, что это лучший коллектив, в котором он играл. А ведь Вада выступал и в Испании, и во Франции, и много где ещё.

— Как достигается этот коллектив?

— Эта работа начинается в момент покупки футболиста. Да, невозможно сразу узнать игрока, но при первом общении тип характера всё равно понимаешь. Поэтому диалог перед трансфером того или иного футболиста для меня очень важен. По его итогам у меня либо будет больше уверенности, что игрок впишется в коллектив, либо появится больше сомнений. И всё равно этот разговор с игроком не всегда гарантия 100-процентного попадания. Бывают ситуации, когда эгоизм перевешивает. В таких случаях задумываешься: а нужен ли такой игрок тебе? Когда кто-то выпадает — это отражается на всём коллективе.

— Что вас смущало в таких диалогах с футболистами?

— Когда видишь, что игрок говорит не о коллективе, а о себе. Ты спрашиваешь, как у него складывалось в прошлых командах, а он отвечает, мол, ему не доверяли, ему не нравилось то, не нравилось это. Естественно, сразу задаёшься вопросом: а ты что для этого сделал? Плюс у игрока должна быть заинтересованность в том, чтобы играть за команду, куда его приглашают.

— Как создаётся атмосфера уже внутри коллектива?

— В команде должны быть лидеры. Здесь нужно им самим создавать её, потому что они же постоянно вместе. А тренерскому штабу — внимательно к этим моментам относиться. Для меня важно, чтобы те игроки, которые на что-то обижаются, у которых есть какие-то проблемы, не переносили это в коллектив. Они могут обидеться на меня, но на коллектив это влиять не должно. Буквально в прошлом сезоне был пример с Вадой.

— Какой?

— Он начал в старте, потом по семейным причинам потерял место в составе. И это нормально, потому что человеку нельзя предъявлять претензии из-за семейных проблем. Родился сын, который вместе с мамой находился в Аргентине. И разница во времени сказывалась — здесь ночь, там утро. А ему нужно было постоянно быть на связи с супругой. Он выпал из состава, потому что не отдыхал, не восстанавливался и психологически не был готов. Конечно, появилась обида, ведь раньше он играл больше. Я ему объяснил: «Да, ты играл. Но ты же сам себя вывел на более высокий уровень, и теперь его от тебя все ждут. Это твоя заслуга. Я должен от тебя это требовать». Ближе к концу сезона Вада снова начал выходить, играть, потому что перестроился. И что самое главное — внутри коллектива он остался таким же.

— Гончаренко говорил, что к установкам надо готовиться, как к тренировке и матчам. Как вы готовитесь к установкам? Со стороны кажется, что вы отличный мотиватор.

— Я выработал, что все мотивирующие фразы должны идти от себя. У меня бывает, что я иду на установку уже полностью подготовленным, но в моменте мотивирую сам себя — и в голову приходит нужная фраза. Прихожу в комнату теории, говорю эти фразы, называю состав и желаю команде удачи.

— Вы записываете такие фразы?

— Нет. Они должны приходить без подготовки, бывают разными — в зависимости от ситуации. И не повторяются.

— Какая установка вам запомнилась больше всего в прошедшем сезоне?

— Например, перед матчем со «Спартаком». Я хотел объяснить ещё раз все нюансы и детали, на которые нужно обратить внимание во встрече с таким соперником. А за 10 минут до начала подумал: это будет лишним. Здесь нужны лишь ключевые слова — чтобы сразу повлиять на психологическое и эмоциональное состояние игроков. Установка длилась секунд 45, в которые уложились состав и ключевые слова.

— Почему именно со «Спартаком»?

— Я привёл это как один из примеров. Можно было и другую установку перед другой командой привести в пример. Понятно, что к каждой команде готовишься хорошо и одинаково. Но «Спартак» — это великая команда.

— Что может вас вывести из себя как тренера?

— Повторение одних и тех же ошибок, неуверенность в себе, непроявление характера. У человека всегда должна быть гордость. Человек может ошибаться, но, когда игрок проявляет страх, ошибки будут повторяться. Например, Дардана Шабанхаджая мы перестроили именно так. Но эта перестройка ещё не завершилась.

— Расскажите.

— Мы знали, что у него очень хорошие качества. Плюс его воспитание — на высочайшем уровне. Парень вырос в семье, где отец в одиночку растил его и ещё пять дочерей. От Шабаханджая никогда не услышишь грубого слова. Однако эта мягкость часто ему мешает -отсюда он никак не мог себя проявить. Когда начинал с него жёстко требовать, он сникал, обижался, уходил в себя. Наступил момент, когда стал проявлять недовольство тем, что я с него столько требую. И высказывал всё это мне в течение пяти-шести минут.

— Как это было?

— Я внимательно его выслушал. Дальше мне понадобилось всего две минуты, чтобы жёстко и чётко разъяснить позицию: «Если бы я в тебя не верил — я бы не требовал. Мы все ждём проявления твоих лучших качеств, потому что верим в твои способности. Но для проявления этих качеств нужны определённое самопожертвование, сила духа и характера. Если этого не будет — ты можешь отсюда выйти, собрать вещи, и до свидания». Он ушёл.

После этого разговора нужен был подходящий момент, чтобы выпустить его в составе и понять — услышал ли он меня. На следующую игру выпустил его в старте — в домашнем матче с «Краснодаром». Сыграл хорошо, следующий матч — тоже. В этот промежуток времени мы с ним говорили очень мало. В последней игре перед зимним перерывом Шабаханджай забил победный гол в ворота Махачкалы. И во время полёта обратно захотел со мной поговорить. Однако я ему сказал: «Ты сделал шаг вперёд, но всего на 2 см. Вчерашний день никого не интересует. Сейчас тебе важно хорошо отдохнуть, проанализировать свои действия и работать дальше».

Подробный разговор о Даку и его прогрессе. Отчаянные истории от Рахимова о своих драках в молодости на футбольном поле

— О чём думали, когда Даку вёл переговоры с «Зенитом»?

— Двоякие были ощущения. С одной стороны, я понимал, что мы здесь вырастили футболиста, который вышел на другой уровень. Футболиста, который стал лучшим по [системе] «гол+пас». Кстати, не совсем понимаю, почему у РПЛ нет номинации для игрока, набравшего больше всех очков по этой системе. Ведь мы отмечаем забитые голы и передачи, а их общее количество — почему-то нет.

Если вернуться к теме переговоров: я думал, а почему за такие маленькие деньги мы готовы отпустить одного из лучших игроков чемпионата?

— € 8 млн с годом контракта — это мало?

— Считаю, что Даку стоит дороже. Например, вспомните ситуацию с Кордобой с шестью месяцами контракта прошлой зимой. «Краснодар» сохранил его и показал свои амбиции. Или Костя Тюкавин? Та же история была — тоже продлили контракт. А мы что — хуже? Сколько может стоить лучший бомбардир? Поэтому, продлив сейчас с ним контракт, мы тоже показали характер.

— Он не расстроился срыву?

— Мы пообщались на эту тему, посмеялись. Я ему сказал, что если он будет стабильно показывать свой уровень, то клубы продолжат за ним ходить.

— Со стороны кажется, что ни один игрок в вашей карьере не трепал вам нервы так, как Даку. В моменты, когда он получает глупые карточки, на вас больно смотреть. Это действительно так?

— Нет. Мирлинд за два года очень вырос, какой к нему интерес, ты сам видишь. Даку нужно держать в ежовых рукавицах. В нём сочетается невероятно дружеское и разгильдяйское. Он никогда не ведёт себя как звезда. Но он может расслабиться, и вот здесь его надо держать очень жёстко. Это тяжело. Бывает, что я ему уже поперёк горла. Однако его надо поддерживать, потому что я вижу, что у Мирлинда есть ещё запас. Если даст стабильность на протяжении всех 90 минут — будет одним из лучших.

— Но тяжёлые разговоры у вас с ним были?

— Конечно. После удаления в матче с «Динамо». Это был очень жёсткий диалог. В том матче у него уже была карточка, и он не должен был вести себя так, как повёл.

— Как он воспринял жёсткий разговор?

— Нормально. Опустил голову и пошёл.

— О чём вы подумали, когда год назад прочитали новость о выкриках Даку про Сербию во время чемпионата Европы?

— Подумал: «Опять включил свой кусок мозга с неправильной стороны» (смеётся). Я был зол на него. Но, конечно, чемпионат Европы — эмоциональный фон высокий. На следующий день после его слов мы уже созвонились, он сразу понял, что сделал глупость. Такие эмоции нужно контролировать. Однако про Сербию он не кричал, как тиражировали некоторые СМИ. Сербы «Рубина» Вуячич и Чумич с ним хорошо дружат, поэтому они просто сказали, что у него произошло небольшое замыкание (смеётся). После возвращения с Евро они сели за стол и поговорили. Сейчас Вуячич и Чумич — его самые близкие люди в команде. Даку в джунгли брось к зверям, он их другом станет. В человеческом плане Мирлинд прекрасен.

— С его образом на поле это вообще, конечно, не вяжется. Я был уверен, что он рекордсмен по штрафам в «Рубине».

— Нет-нет. По тому, как отдаваться игре, он для нас очень важен. У Даку же был очень тяжёлый прошлый сезон, неприятная травма. Его рвало в перерывах матчей, но он выходил и играл. И команда это видела. В какой-то момент он пришёл и сказал: «Больше не могу». Я предложил ему брать отдых от тренировок. Потом он вернулся и сказал, что будет играть через не могу, а в паузу займётся лечением.

— Кстати, а кто рекордсмен по штрафам в «Рубине»?

— Здесь не бывает моментов, за которые нужно сильно штрафовать. Коллектив сам себе не позволяет делать такие вещи. Да, есть штрафы за опоздания, за лишний вес. Но этого настолько мало, что иногда говорю команде в шутку, что им пора уже что-то нарушить.

— А кому за карьеру вы влепили самый большой штраф?

— Самый большой влепили мне.

— Это когда?

— В Австрии, когда ещё играл. За удаление в дерби «Рапид» — «Аустрия». Было 30 тысяч зрителей. 11-я минута, судья Конрад Плауц ставит штрафной в нашу пользу и даёт жёлтую сопернику. Я стою за спиной у судьи, а рядом игрок «Рапида» Самюэль Ипуа держит мяч.

— Как вы всё запомнили.

— Конечно! И вот я хочу забрать мяч у Ипуа, а он на меня смотрит, не даёт — и бьёт головой в ухо! У меня сразу обратная реакция, долго не думал — бью его головой в ответ. Он падает. И ровно в этот момент Плауц поворачивается — сразу красная. После этого у меня замкнуло — я хотел в Ипуа ногами ещё прыгнуть, но меня сдержали партнёры. Меня тогда оштрафовали на € 35 тыс.

— Ну хоть не пожизненно дисквалифицировали.

— А пожизненно меня могли дисквалифицировать ещё раньше, когда я играл в «Памире» (смеётся).

— А там за что?

— Это был последний матч сезона, который ничего не решал. Мы играли с «Атлантасом» из Клайпеды. Меня удалили: я тогда ударил игрока, ударил судью, тренера соперника и инспектора матча….

— Нормально вы вразнос пошли.

— Меня в борьбе ударили в спину, а судья не свистнул. Игрок, который нарушил, начал что-то мне высказывать. Я пошёл на него — он плюнул мне в лицо. За плевок я его ударил — и сразу увидел перед собой красную. Начал говорить судье, чтобы он сопернику тоже дал карточку за плевок, но он не дал. После чего я ударил и судью. Подбежал тренер соперника, начал что-то кричать, однако потом вернулся на скамейку. Дальше меня уводят, и я вижу на скамейке этого тренера. И прыгаю туда — ударил и его тоже.

— Очень сильно.

— Это не конец — дальше была ещё одна глупость. В подтрибунке меня встретил инспектор, начал мне выговаривать: «Я всё про тебя напишу, занесу в протокол, чтобы тебя дисквалифицировали». Ну я не выдержал — его тоже ударил.

— И как вы отскочили от пожизненного отстранения?

— Меня спасло голосование спортивно-технической комиссии из 10 человек. Из Душанбе меня вызвали на заседание в Москву. Стали зачитывать протокол матча, многие возмущались. И правильно возмущались — это было безобразие с моей стороны. Потом мне дали слово, я встал и сказал: «Приму любое ваше решение. Как профессионал я не имел никакого права так поступать, поэтому готов к любому наказанию. Но после плевка в лицо не мог среагировать иначе. Думаю, любой из вас на моём месте поступил бы так же, однако меня это не оправдывает».

— Что дальше?

— Дальше один из членов комиссии встал и сказал: «А он вроде умный парень, правильно мыслит, всё правильно сказал». Потом высказались все остальные. Дальше было три предложения: пожизненная дисквалификация, год и полгода. Было высказано мнение, что такие люди не должны быть в футболе. По итогам голосования один голос был за год, четыре — за пожизненное и пять — за полгода. С ноября по апрель я не играл.

— По грани прошли.

— Горячая кровь была, но что делать? Это была моя ошибка. Однако когда вышел на первый матч после дисквалификации, весь стадион мне аплодировал. И так они сопровождали моё каждое касание мяча, даже если его терял.

Стажировки у Сарри, Бенитеса и Нагельсмана. Как Рахимов начинал тренировать в Австрии. Истории о пьяных поляках

— Вы раньше много рассказывали о своих европейских стажировках. После февраля 2022-го эта история закрыта для россиян?

— Не думаю. Если есть связи, то можно. Я в последний раз был до работы в «Рубине». Ездил в «Лацио» к Симоне Индзаги. А после мне было тяжело уже вырываться из-за занятости.

— Что вам дала каждая стажировка?

— Это же не только про тренировочный процесс. Это про вхождение в ментальность каждой страны, ведь везде всё по-разному. У немцев одни порядки, у итальянцев — другие. Моя первая стажировка была ещё в 2005 году у Рафы Бенитеса в том «Ливерпуле», который выиграл Лигу чемпионов. Две недели я был с ними в Бад-Рагаце. Помню, мы с ним разговаривали, и в этот момент к нему подходили аналитики, отдавали диски с нарезками на каждого игрока. И Рафа потом вызывал игроков, просил посмотреть, а дальше вместе с футболистом это всё разбирал и обсуждал. Тогда я впервые это увидел. На тренировках Бенитес участвовал только в командных упражнениях, а в быту никакого контроля не было.

— Кто был самый открытый из тренеров?

— Да все были в порядке. И Марселино, и Сарри, и Индзаги. Но мне, кстати, очень легко было разговаривать с Нагельсманом времён «Хоффенхайма». У него был более современный подход, энтузиазм молодого тренера. Прямо во время тренировочного процесса мог менять упражнения. Когда я его спросил об этом, он сказал, что очень сильно обращает внимание на интеллект футболистов и их адаптацию к изменениям на поле. Меня этот момент тогда сильно зацепил.

— Сарри чем запомнился?

— Курением и кофе (смеётся). «Наполи» тогда не ездил ни на какие коммерческие турниры и так далее. Сарри постоянно проводил трёхнедельные сборы в Димаро. Что меня поразило: на каждой тренировке у них было по 3−4 тысячи зрителей. И ещё 124 аккредитованных журналиста! На сбор! 125-м был я. Мне разрешили всё снимать, а журналисты не могли понять, кто я такой, ведь все друг друга знают. Когда они поняли, что я из России, интервью приехали у меня брать. А что касается Сарри, то он последним выходил на тренировку. В руке — спрятана сигарета. Дальше к нему подходил помощник, наливал кофе. Сарри выпивал, докуривал, объяснял план тренировки и снова уходил на другой конец поля. Чтобы покурить.

— Вы тренируете уже в трёх десятилетиях. Каким образом меняетесь как тренер? Как совершенствуетесь?

— У меня есть подписка на специальный сервис, где постоянно выходят работы и книги известных тренеров. Я всё это читаю. На столе у меня вот — тоже футбольная периодизация. Процесс обучения не останавливается: что-то смотришь, находишь для себя новое.

— Чем отличается нынешнее поколение игроков от того, которое тренировали, например, в «Амкаре»?

— Совсем другие люди. То поколение было ближе к нам. Я тогда совсем недавно закончил играть, всех очень хорошо понимал. Сейчас поколение чуть другое, у них совсем другие интересы. И важно быстро адаптироваться к изменению времени.

— А вы как поменялись за эти три десятилетия?

— Многие моменты превратились в автоматизм. Это позволяет идти в ногу со временем, не отставать. Мне удалось не упустить переход от футбола нулевых к лэптоп-футболу нынешнему. Я езжу подтверждать свою лицензию в Европу. В ноябре 2025-го буду делать это в группе элитных тренеров.

— В «Коммент. Шоу» полтора года назад вы вспоминали, что в «Амкаре» провели за сезон 276 тренировок — и ни одна не повторилась. В «Рубине» тоже так?

— Нет, а в «Амкаре» — да. Тут же больше зависит от того, какие упражнения внутри тренировки. У меня, например, есть упражнения, которые я придумал сам — их ни у кого нет.

— Вы учились на тренера в Австрии. Чем это отличается от обучения в России?

— Не могу сказать об отличиях. Вообще, я не планировал быть тренером. Я подумал: поступлю, пока играю, а дальше посмотрю. Сдал на В, сдал на А. Потом завершил карьеру — и подал на Pro, прошёл психологический тест, по которому принимают в группу. И начал учиться.

Полтора года нас обучали — 14 курсов по две недели. Уже на первом нужно было выбрать тему дипломной работы. Всё это время каждого обучающегося вёл куратор. Через четыре месяца после завершения карьеры меня позвали тренером в «Адмиру», где я сначала не мог быть главным. Через год сдал все экзамены и диплом по теме «Ступенчатый анализ профессионального футбола». На экзаменах сдавал психологию, спортивную биологию, первую помощь, практику тренировочного процесса, аналитику игровых эпизодов и дипломную работу.

— Историй, думаю, у вас из Австрии хватает.

— Конечно. Повторюсь, я только закончил в 2002-м, меня почти сразу позвали тренировать «Адмиру». Даже не представляешь, насколько опытная у меня была команда — девять человек старше 30 лет. Как-то мы поехали на сбор в Италию, в Коверчано. Там закрытая территория, я дал тяжёлые тренировки. А у меня в команде были поляки — Марек Сверчевски, Томаш Иван и Адам Ледвон. Им всем было за 30, они отдавались игре, умирали на поле, но любили погулять, нарушить дисциплину.

И вот суббота, две тяжёлые тренировки. Вечером я увидел, что они уехали с базы. А ворота в Коверчано закрываются, ночью не попасть, если не перелезешь. Жили игроки со мной на одном этаже, поэтому по возвращении с гулянки им в любом случае пришлось бы пройти мимо двери моего номера.

— И что вы?

— Ты знаешь, я упрямый. Решил, что их дождусь. Оставил дверь номера открытой и до шести утра не спал: смотрел игры, читал. И вот в шесть утра слышу, как они очень тихо идут по коридору, потому что увидели, что дверь открыта. Вижу их, говорю: «Заходите». Поляки решили, что лучшая оборона — это атака. Начали рассказывать, мол, да мы всё сами знаем, столько лет в футболе. Я ответил: «Вы всё знаете? Значит, знаете, что в футболе бывают штрафы. В соседних номерах спят ваши партнёры, которые тоже не отказались бы потусить, но они уважают остальных. А вы — нет. Я вас штрафую за то, что вы лазаете через забор и возвращаетесь в шесть утра».

— Какой был штраф?

— $ 2 тыс. с каждого. Они спросили: «А почему так много?» Ответил: «Потому что долго гуляете. Меньше бы гуляли — меньше бы платили». Они посопротивлялись, но заплатили. Такие вот были у меня поляки. Был с ними ещё один случай. После одного из победных матчей утром была восстановительная тренировка. А после я их всех отпускал делать то, что им хочется: знал, что они любители погулять, но в меру.

Когда на следующий день ехал на тренировку в 8:30, мне позвонил владелец одного из баров, которого я хорошо знал. Говорит: «Вчера здесь были твои, только под утро ушли». Я спрашиваю: «Кто?» Он называет поляков и вратаря. Говорю: «Могу заехать? Дашь мне копию чека?» Доехал, взял чек, посмотрел. Помню, ещё подумал, что они молодцы — дорогие напитки пили.

Доезжаю на базу, провожу собрание команды. А когда ты долго говоришь спокойным голосом и потом уменьшаешь его тембр, то тот, кто ночью не спал, засыпает. И вот я спокойно говорю, что-то про игру рассуждаю, а дальше — всё тише и тише. Поляки и вратарь начинают засыпать.

— Что дальше?

— Выходим на тренировку, собираю команду и говорю, что у всех восстановительная тренировка, а у троих поляков — три серии 15×100 метров. Пропотеют сразу, всё выйдет. А по ним ещё видно, что у них до сих пор похмелье: запах прёт.

— А вратарь?

— Ему 39 лет — особо не погоняешь. Так я думал. Но, надо отдать ему должное, он подошёл ко мне и сказал: «Тренер, я с ними был, с ними тоже побегу. Правда, он сошёл после второй серии, поляки же всё отбегали! Я ещё стоял, подбадривал их, а Адам Ледвон мне кричал: “Тренер, ты думаешь нас убьёшь? Никогда. Поляков невозможно убить!” В конце одного из них вырвало. Я к ним подхожу, спрашиваю: “Ну чего?” Они мне: “Тренер, давай ещё одну серию!” Только потом я подумал, что зря дал такую нагрузку, потому что это же плохо для сердца.

— Как так вышло, что Австрия стала для вас вторым домом? Почему там стали почти своим?

— В свои первые полгода в Австрии, когда только перешёл в «Аустрию», хотел уехать. Мне там не нравилось. У меня была до этого Лига чемпионов со «Спартаком», потом я в Испании за «Вальядолид» играл.

А дальше всё стало нормально, клуб предложил переподписать контракт на три года. В итоге отыграл там почти семь лет, в конце меня уже считали легендой. Мы не смогли с новым спортивным директором прийти к соглашению по новому контракту, и мне устроили проводы. Тут же мне сделала предложение «Адмира» — я сначала его не принял. Прошло почти 10 туров, «Адмира» шла на последнем месте, случилась отставка. И пришёл новый тренер Ханс Кранкль, который сам мне позвонил и убедил подписать контракт.

Мой первый матч за «Адмиру» был с моей бывшей командой, и весь матч фанаты «Аустрии» скандировали моё имя. Даже после моих жёстких фолов. После игры ничего не оставалось, кроме того, чтобы подойти к трибуне, встать на колено и поблагодарить за отношение ко мне с их стороны. Когда уже стал тренером, много раз ходили разговоры, чтобы я стал тренером «Аустрии». Всё это меня сильно подкупило, плюс в Австрии у меня появилось много друзей.

— Чему вас научили австрийцы?

— Меня трудно уже было чему-то научить в таком возрасте. Однако к их ментальности я так и не смог приспособиться, хотя её уважаю. Австрийцы — педанты, у них очень сложно стать своим. Для них ты всё равно останешься иностранцем. Но если уважаешь их устои, то и отношение к тебе будет другое.

— Давайте представим. Если вы и Черчесов завтра зайдёте в австрийский бар, кого узнают первым?

— Думаю, ни меня, ни его не узнают. Там уже другое поколение в барах работает (смеётся).

Рахимов вспоминает, как служил в погранвойсках. Его могли отправить в Афган

— Один из игроков «Ахмата» рассказывал, что вы как-то вывезли всю команду на полигон для сплочения духа.

— Тот полигон в Гудермесе тогда считался одним из самых больших в Европе. Я попросил президента клуба Магомеда Даудова поехать с командой на полигон, посмотреть, как это выглядит. И потом договорились с главой охраны Кадырова Даниилом Мартыновым о дате, когда туда поехать.

— Все футболисты постреляли?

— Да, с удовольствием. Им там ещё соревнование устроили.

— А вы?

— Тоже пострелял, Мартынов мне дал свой личный автомат.

— До этого автомат в руках держали?

— Да, я же служил в погранвойсках. Это было во время карьеры в «Памире». Мы там были в учебке полтора месяца, проходили подготовку, где были марш-броски, химические дни, когда ты всё делаешь в противогазе, и так далее. А это был как раз период Афгана.

— Вас могли отправить?

— Не просто могли. Я уже должен был туда ехать. Это был конец декабря, 29 декабря в 17:00 закрывалась граница. А если она закрывается, то тебя оттуда уже не вывезти. Но за нами приехал начальник команды и вытащил оттуда. Нас вывезли 29 декабря в 16:00. Иначе пошли бы в Афган. Однако за нас попросило министерство республики, чтобы мы могли продолжить тренироваться и играть за «Памир». Когда вывезли из учебки, привезли в Пяндж, где располагалась 201-я дивизия. Ей тогда руководил генерал Шапошников. Надеюсь, не ошибся в фамилии. Он нам сказал: «Спасибо, будем за вами следить». И дальше на машине нас вывезли уже через границу.

— А куда вас отобрали для Афгана?

— В диверсионную группу. Из нашей учебки, в которой было 800 человек, погибло очень много людей. Те, кто вернулся, потом приходили на наши матчи и рассказывали, как там всё было. Одному парню ноги оторвало, когда они попали в засаду. Их успели забрать, но из-за болевого шока парень погиб.

— Армия вас чему-то научила? Или она ничему не может научить?

— Армия даёт понять, как в жизни может быть тяжело. Даже если взять нашу палатку из 40 человек — ежедневные построения в шесть утра, чистые воротнички, опять-таки те же марш-броски, химические дни. Я думаю, многие после этого понимали ценность обычной жизни.

Но самое интересное случилось после. Когда нас оттуда вывезли, поздней осенью мы должны были играть с ЦСКА, с которым конкурировали. И был такой генерал Гафаров в Таджикистане. Кстати, за его голову афганцы давали $ 1 млн. Его штаб располагался на стадионе «Динамо». Тех, кто был в погранвойсках, привезли к нему. За его спиной в кабинете ещё висел как раз тот самый плакат, что за него миллион дают. И он нам говорит: «Вечером играете с Советской армией, с ЦСКА. Если побеждаете — получаете медали отличия погранвойск второй степени». После чего спрыгивает с кресла и жмёт нам руки.

— Выиграли?

— Да, 1:0. Нам дали медали. Но через два-три дня после матча, когда я спал дома, ко мне постучались. Открыл. Говорят: «Рядовой Рахимов, собирайтесь, надевайте военную форму». Подхожу к грузовику: там уже сидят мои партнёры, кто служил. Нас увезли на военный аэродром, оттуда на военном самолёте мы улетели в Туркменистан, город Кушка.

— Снова служить?

— Да! Нас так «наказали» за победу над ЦСКА. Потом сказали, что на нас был поимённый приказ министра обороны Соколова. Мы отслужили там ещё четыре месяца. Оттуда нас перевели в 74-ю спортивную роту в Ташкенте, а уже оттуда нас забрали в Душанбе. И мы ушли на дембель.

Воспоминания о работе с Сёминым. Как Рахимов стал любимчиком Палыча, хотя тот хотел его выгнать

— Когда вы играли в «Памире», вас там тренировал Сёмин — как потом и в «Локомотиве». Он тогда был такой же, как сейчас?

— Да. Разница лишь в том, что был моложе. Но у него уже были выработаны характер, поведение.

— Как он вас воспитывал?

— Когда я только начинал, были определённые сложности. Был молодой, под основным составом, а Палыч нас только-только принял. И мы должны были играть двойник Луганск — Волгоград. Команда стояла на вылет. Тогда летали две команды: первая и дублеры, которые играли накануне. Я отыграл за дублеров и должен был быть в запасе основной команды.

В основной команде было много опытных игроков. В отеле «Октябрьский», если не ошибаюсь, был бар на пятом этаже. Накануне матча мои старшие товарищи решили посидеть там и позвали меня с собой. Мы сидели в баре уже после полуночи, и тут заходит Юрий Палыч. Ничего не сказал, посмотрел, повернулся и пошёл. Я сразу понял, что мне надо срочно подниматься в номер. На следующий день игра, я не выхожу, мы выиграли 1:0. После этого должен был быть переезд в Волгоград. Сёмин всех построил. Старшим товарищам, которые были в баре, он объявил выговор, а меня распорядился отправить обратно. Сказал, что я больше играть не буду.

— Отправили?

— Нет, потому что по логистике это было тяжело. Я долетел до Волгограда с командой, но не принимал участия в тренировках. Потом мы вернулись домой, и начальник команды Шариф Назаров сказал Палычу, что меня стоит просто оштрафовать, потому что я ещё молодой и перспективный. Так и поступили. И дальше всё наладилось, я стал при Палыче играть левого защитника. Ему нравилось, как я играю, он всегда меня поддерживал. Но был один матч, когда я не выдержал…

— Что имеете в виду?

— Кажется, это было со ставропольским «Динамо». Стояла лютая жара. А меня поставили левым полузащитником. И я носился туда-сюда по этой бровке. Мяч мне не давали: у нас была опытная команда, а я был самым молодым. Даже когда пытался там кого-то обвести, они мне говорили: «Тебе не надо — мяч отобрал, отдал и беги дальше».

Я бегал так весь первый тайм. А левая бровка была ближней к Палычу. Он выходил на неё и постоянно кричал: «Рахимооов, беги!» И я бежал. Потом потеря мяча, он кричит: «Рахимооов, назад!» И я назад. 42 минуты терпел, у меня уже поперёк горла всё стояло. Мяч не дают, жара, Палыч орёт, сил никаких нет, а сказать-то ничего не можешь. И на 42-й минуте я встал прям возле Сёмина. Палыч выходит — и снова: «Рахимооов, беги!» Я уже не выдержал и крикнул: «Да пошёл ты *****!» Я сразу же понял, что что-то не то сказал. Думаю: «Да ёлки-палки». А Палыч ничего не сказал, пошёл и сел на скамейку.

— Что дальше?

— Перерыв, зашли в раздевалку. Я сел в полной уверенности, что меня сейчас поменяют, что Палыч снова будет орать. Уже расшнуровал бутсы, гетры спустил. И тут Сёмин как начал другим пихать: «Чего Чемпионат.com